Грех ветхого врача

Сердце внезапно звучно зазвенело в груди императорского лейб-фельдшера. Мягкий, снотворный весенний климат, запах растений, балующиеся ребятишки, внизу - подернутая марью картина места и Собор со стаями вертящихся над своими домиками галок - все это опять поселило в нем неясное «предрассудительное настроение, испытанное сегодня на рассвете: неужто постоянно он лгал лично себе? Некое время он созерцал, как под ударами плётки, вспахивая облачка пылины, кружился небольшой, похожий на кеглю, жкуче-розовый волчок, и не имел возможность припомнить, чтобы мальчишкой хоть когда-то играл в эту озорную игру, - а вот нынче как как будто бы промигал скопом с нею целую жизнь, полную смирного счастья.

Маленькие хибары, в открытые прихожие каких он заскакивал в поисках лицедея Зрцадло, воображались усопшими.

Одна из коих была разделена досчатой огорожей с окошками. За ней в мирное время, наверное, торговали пирожками, усыпанными синими ореховыми зернами, или, если судить по засохшему деревянному котелку, квашеным огуречным рассолом: по местному обыкновению за два золотых можно было лизнуть спадающий в эту бочку тряпичный повод, протянув по нему ртом не больше нескольких раз.

При холле в иной кров висела черно-желтая чугунная форма с выцвевшим треглавым филином и частью эпитафии, оповещавшей, что соль тут выдается посетителям открыто.

Все эти осколки миролюбивого часа срабатывали тягостно своей фантасмагорийностью.

Табличка с здоровыми, когда-то тёмными литерами: «Zde se mandluje», приблизительно означавшими: тут юная портомойка за ориентировочную плату двенадцать серебрянников в час катает белье, - была в свой черед частично уничтожена и светло позволяла понять, что отцы сего предприятия давным-давно разубедились в этом ключе уды.