Обида на Петрония

Пылкость, передающаяся по наследству отличительная черта в его семье, понесла его, как взбушевавшийся скакун, и отняла умение соображать.

- Авл, - сообщил он обрывающимся гласом, - вернись к себе и жди меня. Учти, что случись так, что Петроний был моим батюшкой, я и то отомстил бы ему за Акту. Воротись домой и дожидайся меня. Она не будет принадлежать ни Юлию, ни царю.

И, вознеся сжатые руки к разложенным на стеллажах в атрии восковым слепкам, Виниций взревел:

- Присягаю данными бескровными личинами! Прежде я умертвлю ее и себя. Он быстро оборотился и, еще раз бросив Авлу: "Дожидайся меня", - вылетел как помешанный из атрия, торопясь к Густаву и расталкивая на дороге прохожих. Авл воротился к себе немного утешенный. Кабы Петроний, полагал он, умолил цезаря забрать Гекаду, дабы предоставить ее Виницию, то Марк приведет ее обратно в их чертог. Огромным утешением была еще и соображение, что ежели Акту и не удастся уберечь, она будет отомщена, и смерть обезопасит ее от позора. Зря ярость Марка и зная о присущей всем его родственникам необузданности, Павл был убеждён, что юноша выполнит все, что обещал. Он сам, хоть и обожал Акту, как родной папа, предпочел бы ее погубить, чем отдать царю, и, когда бы не идея о отпрыске, оставшемся потомке их рода, Плавтий содеял бы это, не робея. Он был бойцом, о философах знал исключительно по молвам, но характером был не чужд им, и гордость его менее болезненно мирилась с думой о смерти, чем о позоре.